Плотным становится; рвет он сухие колосья Цереры —

Золотом жатва горит; сорвав ли яблоко держит —

Скажешь: то дар Гесперид 469 ; дверных косяков ли коснется

115 Пальцами — видит уже: косяки излучают сиянье;

Даже когда омывал он ладони струей водяною,

Влага, с ладоней струясь, обмануть могла бы Данаю 470 !

Сам постигает едва совершенье мечты, претворяя

В золото все. Столы ликовавшему ставили слуги

120 С нагромождением яств, с изобильем печеного теста.

Только едва лишь рукой он коснется Церерина дара —

Дар Церерин тотчас под рукою становится твердым;

Жадным зубом едва собирается блюдо порушить,

Пышные кушанья вмиг становятся желтым металлом,

125 Только он с чистой водой смешает виновника дара,

Как через глотку питье расплавленным золотом льется.

Этой нежданной бедой поражен, — и богатый и бедный, —

Жаждет бежать от богатств и, чего пожелал, ненавидит.

Голода не утолить уж ничем. Жжет жажда сухая

130 Горло: его поделом неотвязное золото мучит!

Он протянул к небесам отливавшие золотом руки:

"Ныне прости, о родитель Леней 471 , я ошибся. Но все же

Милостив будь и меня из прельстительной вырви напасти!"

Кроток божественный Вакх: едва в погрешенье сознался

135 Царь, он восставил его, от условья и дара избавил.

"Чтоб не остаться навек в пожеланном тобою на горе

Золоте, — молвил, — ступай к реке, под великие Сарды 472 ,

Горным кряжем иди; навстречу струящимся водам

Путь свой держи, пока не придешь к рожденью потока.

140 Там, под пенный родник, где обильней всего истеченье,

Темя подставь и омой одновременно тело и грех свой!"

Царь к тем водам пришел. Окрасила ток золотая

Сила и в реку ушла из его человеческой плоти.

Ныне еще, получив златоносное древнее семя,

145 Почва тверда, и блестят в ней влажные золота комья.

Царь, убоявшись богатств, в лесах стал жить по-простому

С Паном, который весь век обитает в нагорных пещерах.

Ум лишь остался тугим у него. Опять обратились

Глупые мысли царя обладателю их не на пользу.

150 Там, в даль моря смотря, поднимается гордо обширный

Тмол с подъемом крутым; его опускаются склоны

К Сардам с одной стороны, с другой — к невеликим Гипепам 473 .

Пан, для нимф молодых там песни свои распевая,

Голос их сам выводя на воском скрепленной цевнице,

155 Ниже напевов своих оценил Аполлоново пенье,

Вышел в неравный с ним бой, а Тмол был избран судьею.

Сел на гору свою судья престарелый, а уши

Освободил от листвы — одним лишь увенчаны дубом

Сизые волосы; вкруг висков упадают, он видит,

160 Желуди. Вот, посмотрев на скотского бога, сказал он:

«Ждать не заставит судья!» Тот начал на сельской свирели.

Варварской песней своей он Мидаса, который случайно

При состязании был, прельстил. И лицо обращает

Старый судья к Аполлону, — с лицом и леса обернулись.

165 Феб, с золотой головой, увитою лавром парнасским,

Землю хламидою мел, пропитанной пурпуром Тира.

Лиру в убранстве камней драгоценных и кости индийской

Шуйцей поддерживал он, десница щипком управляла.

Вся же осанка была — музыканта. Вот потревожил

170 Струны искусным перстом. И, сладостью их покоренный,

Тмол порешил, чтоб Пан не равнял своей дудки с кифарой.

Суд священной горы и решенье одобрены были

Всеми. Их только один порицал, называя сужденье

Несправедливым, — Мидас. И Делиец теперь не изволил,

175 Чтоб человеческий вид сохранили дурацкие уши:

Вытянул их в длину, наполнил белеющей шерстью,

Твердо стоять не велел и дал им способность движенья.

Прочее — как у людей. Лишь одной опорочен он частью.

Так был украшен Мидас ушами осла-тихохода.

180 Все же пытается он скрыть стыд свой: голову с тяжким

Знаком позора прикрыть пурпурного цвета повязкой.

Только один его раб, который обычно железом

Волосы царские стриг, все видел. Не смея позора

Выдать, но всем разгласить его страстно желая, не в силах

185 Более тайну хранить, убежал он и выкопал ямку

И о господских ушах, которые видел случайно,

Повесть тихонько ведет, и в самую ямочку шепчет.

Свой потаенный донос он опять зарывает землею

Той же и молча назад от закопанной ямки уходит.

190 Вскоре там начал расти тростник трепещущий, целой

Рощей. А только созрел, — лишь год исполнился, — тайну

Выдал он жителям сел; колеблемый ласковым ветром,

Молвит зарытую речь, обличая Мидасовы уши.

С Тмола ушел отомщен и, воздухом ясным понесшись,

195 Узким морем промчась Нефелиной дочери Геллы, 474

В Лаомедонта полях 475 появился потомок Латоны.

С правой руки от Сигея лежит, от Ретея же — с левой

Древний алтарь: посвящен Паномфейскому он Громовержцу. 476

Там зрит бог, что создать для Трои новые стены

200 Силится Лаомедонт, что его велико предприятье,

Но что идет не легко и требует денег немало.

Вместе с отцом глубоких пучин, трезубец носящим,

В смертном обличий Феб предстает, — и владыке-фригийцу

Стены возводят они, обеспечив условием плату.

205 Труд завершают. Но царь отрицает свой долг, добавляя, —

Верх вероломства! — что он никогда не давал обещанья.

«Это тебе не пройдет!» — говорит бог моря и воды

Стал свои наклонять к побережью скупящейся Трои.

Земли Нептун обратил в сплошную пучину, богатства

210 Отнял у жителей сел; он волны обрушил на пашни.

Кара и эта мала: сама дочь царская в жены

Чуду морскому дана; к скале прикрепленную деву

Освобождает Алкид и в награду обещанных коней

Требует и, за отказ оплатить столь великое дело,

215 Крепость Трои берет, победив, — вероломную дважды.

Не без почета ушел Теламон, ополченья участник:

В жены ему Гесиона 477 дана. Супругой-богиней

Был уже славен Пелей. Не больше гордился он дедом,

Нежели тестем своим — затем, что Юпитера внуком

220 Многим случалося быть, но женат на богине — единый.

Старец Протей Фетиде сказал: "Водяная богиня,

Сына зачни! Твой будущий сын деяньями славы